<...> 21. После понесенных поражений галаты в течение сорока пяти лет пребывали в покое, соблюдая мир с римлянами. Но когда со временем очевидцы несчастий ушли из жизни и место их заступила молодежь, преисполненная слепой отваги, не испытавшая и не видевшая еще никаких бед и никакого горя; юные галаты, как бывает обыкновенно, возобновили попытки поколебать существующие отношения, по маловажным поводам ссориться с римлянами и призывать к себе галатов альпийских. Первое время действовали вожди одни, помимо народа, тайком; поэтому когда трансальпины подошли с войском к Аримину⁶⁶, народ бойев, относившийся к ним с недоверием, в междоусобной распре восстал на своих начальников и на пришельцев, причем убиты были собственные цари их Атис и Галат, и бои избивали друг друга в правильном сражении. Из страха перед неприятельским нашествием римляне вышли из города с войском, но, узнав, что галаты истребляют себя сами, возвратились домой. На пятом году после этой смуты, в консульство Марка Лепида римляне разделили на участки область в Галатии, именуемую Пикентиною⁶⁷, которую после победы очистили от галатов сенонов. Закон этот провел ради снискания себе народного расположения Гай Фламиний⁶⁸ и тем, можно сказать, положил начало порче нравов у римлян и породил следовавшую за сим войну римлян с названными выше народами. Действительно, многие племена галатов, в особенности бои, как живущие на границе с римлянами, приняли участие в борьбе, в том убеждении, что римляне ведут войну с ними не за преобладание или владычество, но за совершенное изгнание галатов и истребление их. 22. Вот почему многолюднейшие племена, как инсомбры и бои, немедленно соединились между собою и отправили посольства к галатам, живущим на Альпах и по реке Родану; эти последние идут в военную службу за деньги и потому называются гесатами⁶⁹: таково настоящее значение этого слова. Царям их, Конколитану и Анероэсту, они тогда же предложили много золота, а в будущем сулили огромное богатство римлян и множество благ, попадающих к ним в руки в случае победы, побуждая их таким образом и подстрекая к походу на римлян. Достигнуть этого было нетрудно, ибо италийские галлы обещали царям сверх упомянутых выше благ свою помощь, напоминали о подвигах собственных предков их, о том, как они, начав войну, не только победили римлян в сражении, но после битвы с первого набега заняли Рим, как они завладели всем достоянием римлян и самый город держали в своей власти в течение семи месяцев, наконец, о том, как они добровольно и из милости отдали город назад и с добычею возвратились домой беспрепятственно и невредимо. Речи эти возбудили военный пыл в вождях гесатов до такой степени, что никогда еще из тех областей Галатии не выступало войско столь многочисленное, блестящее и храброе. Тем временем римляне частью вследствие получаемых ими известий, частью по собственным догадкам относительно грядущих событий пребывали в непрерывном страхе и в тревоге; они то набирали легионы и делали запасы хлеба и иного продовольствия, то выходили с войсками до границ, как будто неприятель уже вторгся в их страну, хотя кельты не покидали даже родины. Смуты эти очень много помогли и карфагенянам в беспрепятственном водворении своего владычества в Иберии. Ибо римляне, как мы и выше говорили, почитали для себя необходимым избавиться прежде всего от ближайшей опасности, а потому вынуждены были оставить дела Иберии в стороне, дабы привести к благополучному концу борьбу с кельтами. Вот почему они закрепили мир с карфагенянами заключенным с Гасдрубалом договором, о котором мы только что говорили, а пока обратили все свои помыслы к войне с кельтами: необходимо, думали они, покончить с этими врагами. 23. Между тем галаты гесаты собрали великолепное многочисленное войско и на восьмом году после передела земли перевалили через Альпы к реке Паду. Племена инсомбров и боев оставались неизменно верными принятому первоначально решению, тогда как венеты и гономаны поддались внушениям римских послов и предпочли оказать им помощь. Тем самым цари кельтов вынуждены были оставить часть своего войска дома для охраны страны от угрожавшего вторжения этих народов. Сами они со всем остальным войском в числе тысяч пятидесяти пехоты, тысяч двадцати конницы и колесниц⁷⁰ двинулись смело вперед по дороге в Тиррению. Лишь только римляне узнали о перевале кельтов через Альпы, они послали консула Луция Эмилия с войском по направлению к Аримину, дабы наблюдать за движением неприятеля в этом месте, а одного из преторов отправили в Тиррению. Другой консул, Гай Атилий, раньше вышел с легионами в Сардинию. Все находившиеся в городе римляне были в сильном страхе в ожидании тяжкой, грозной опасности, и не без основания: в сердцах их жили еще воспоминания об ужасах прежнего нападения галатов. Всецело отдавшись этой заботе, римляне собирали одни легионы, набирали новые и приказывали союзникам быть наготове. Всем подчиненным народам они повелели присылать точные списки достигших военного возраста людей, дабы знать общее количество всех имеющихся у них сил. [Затем римляне заботились о том, чтобы консулы выступали вперед с наибольшею и лучшею частью войска]⁷¹. Хлеба, метательного оружия и прочих нужных для войны предметов они собрали невиданные дотоле запасы. Все со всех сторон готово было помогать римлянам. Ибо италийцы, устрашенные нашествием галатов, полагали, что дело идет не о защите только римлян, что предстоит война не за преобладание их; напротив, всякий был убежден, что опасность угрожает его собственному городу и его полям, а потому каждый с готовностью исполнял требования римлян. 24. Чтобы определить ясно и точно те силы, на какие впоследствии дерзнул напасть Ганнибал, и то могущество, которое он с изумительной отвагой задумал сокрушить, успев в своих замыслах настолько, что нанес римлянам жесточайшие поражения, необходимо показать военные средства римлян и исчислить войска, имевшиеся у них в то время. С консулами вышли четыре римских легиона, каждый в пять тысяч двести человек пехоты и триста человек конницы. Оба консула имели при себе союзников, общее число их доходило до тридцати тысяч пехоты и двух тысяч конницы. На помощь римлянам в трудном положении их явились в Рим от сабинов и тирренов до четырех тысяч конницы и больше пятидесяти тысяч пехоты. Римляне соединили их вместе и поставили перед границами Тиррении с претором⁷² во главе. От умбров и сарсинов, занимающих Апеннины, прибыло всего до двадцати тысяч, с ними соединились также в числе двадцати тысяч венеты и гономаны. Эти войска римляне поставили на границах Галатии, дабы вторжением в землю боев заставить вышедших на войну возвратиться домой. Таковы были войска римлян, выставленные для охраны страны. В Риме ввиду возможных случайностей войны содержалось запасное войско в двадцать тысяч пехоты из самих римлян, вместе с ними полторы тысячи конницы, а от союзников тридцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. На доставленных списках значилось латинов восемьдесят тысяч пехоты и пять тысяч конницы, самнитов семьдесят тысяч пехоты и семь тысяч конницы; от япигов и мессапиев было всего пятьдесят тысяч пехоты и шестнадцать тысяч конницы, от луканов тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы, от марсов, маррукинов, ферентанов и вестинов двадцать тысяч пехоты и четыре тысячи конницы. Кроме того, в Италии и Сицилии помещено было два запасных легиона, каждый в четыре тысячи двести человек пехоты и в двести человек конницы. Из римлян и кампанцев набрано было всего около двухсот пятидесяти тысяч пехоты и двадцать три тысячи конницы⁷³.

Таким образом, для защиты римских владений выставлено было всего более ста пятидесяти тысяч пехоты и около шести тысяч конницы, а общее число способных носить оружие, как римлян, так и союзников превышало семьсот тысяч пехоты и до семидесяти тысяч конницы⁷⁴. На них-то пошел Ганнибал при вторжении в Италию, не имея полных двадцати тысяч войска. Но это будет подробнее изложено в дальнейшем повествовании. 25. Между тем кельты вторглись в Тиррению, исходили страну в различных направлениях и безнаказанно грабили; ниоткуда не встречая противодействия, они двинулись наконец на Рим. Кельты были уже подле города, именуемого Клузием и отстоящего от Рима на три дня пути, когда получили известие, что с тыла за ними следуют и настигают их передовые войска римлян, поставленные в Тиррении. При этом известии кельты повернули назад и пошли навстречу врагу с целью сразиться с ним. Неприятели подошли друг к другу уже к закату солнца: разделенные небольшим расстоянием, обе стороны разбили лагери на ночлег. С наступлением ночи кельты зажгли огни, оставили в лагере конницу и отдали приказание с рассветом, лишь только неприятель заметит ее, отступать за своими войсками тою же дорогой; остальное войско отступило тайком по направлению к городу Фезоле⁷⁵ и там разбило лагерь, рассчитывая соединиться с собственной конницей и напасть неожиданно на неприятеля, который наступал с тыла. Между тем римляне на рассвете завидели только конницу и, полагая, что кельты бежали, поспешно пустились в погоню за отступающей конницей. Лишь только римляне приблизились к неприятелю, как кельты поднялись из засады и ударили на них; вначале бой был жестокий с обеих сторон. Наконец, благодаря отваге и численному превосходству перевес остался на стороне кельтов; римляне потеряли не менее шести тысяч убитыми, остальные спаслись бегством. Большая часть бежавших достигла некоего укрепленного пункта и там утвердилась. Прежде всего кельты принялись за осаду их; но, будучи утомлены и обессилены ночным походом накануне, трудностями борьбы и лишениями, они оставили кругом холма стражу из собственной конницы, а сами удалились отдохнуть и подкрепить свои силы. Намереваясь на следующий день повести осаду против бежавших на холм римлян, если они не сдадутся добровольно. 26. Тем временем Луций Эмилий, поставленный для защиты адриатического побережья, узнал о вторжении кельтов в Тиррению и о приближений их к Риму, поспешил на помощь своим и явился еще вовремя. Он расположился лагерем вблизи неприятеля. Тогда бежавшие на холм римляне по зажженным огням поняли, в чем дело, быстро воспрянули духом и ночью через лес отправили из своей среды несколько безоружных человек для уведомления консула о положении их. Выслушав донесение, вождь увидел, что раздумывать некогда, а потому отдал приказание трибунам выступить с пехотою на рассвете; сам в сопровождении конницы двинулся к упомянутому выше холму. Со своей стороны, вожди галатов при виде ночных огней догадались, что пришел неприятель, и собрались на совет. При этом царь Анероэст высказал, что со столь большой добычей, - как можно думать, людей, скота и всякого добра взято было невообразимое множество, - не следует вступать в битву и подвергаться опасности потерять все, но лучше возвратиться невредимо домой и, сложив там добычу, снова, если угодно будет, всеми силами идти на римлян. Кельты решили поступить согласно предложению Анероэста и в ту же ночь перед рассветом снялись со стоянки и двинулись вперед через землю тирренов вдоль моря. Луций присоединил к своему часть войска, укрывшегося на холме, но находил для себя невыгодным вступать в открытое сражение с неприятелем и предпочел следовать за отступающими, выжидая и высматривая удобное время и место для того, чтобы тревожить врага и отбить у него хоть часть добычи. 27. Около этого времени консул Гай Атилий, вышедший из Сардинии, пристал к Пизе и направлялся к Риму навстречу неприятелю. Кельты были уже подле Теламона⁷⁶ в Тиррении, когда несколько человек из них, вышедшие вперед за продовольствием, попали на передовой отряд Гая и взяты были в плен. В ответ на расспросы пленные рассказали вождю, что было раньше, сообщили о приближении обоих войск, причем дали понять, что кельты очень близко, а с тыла за ними следует войско Луция. Консул был поражен этими вестями, хотя нисколько не терял бодрости, ибо видел, что кельты заперты с обеих сторон римскими войсками. Трибунам он приказал строить легионы в боевой порядок, шагом продолжать путь и, насколько позволит местность, делать наступление с фронта. Сам он сообразил, что было бы удобно расположиться на холме над дорогой, по которой должны были проходить кельты, а потому взял с собою конницу и поспешил занять заблаговременно возвышенность, чтобы затем самому начать сражение: он был убежден, что при таком способе действий главная доля успеха будет достигнута им. Кельты сначала ничего не знали о прибытии войска Атилия, а из того, что происходило, заключали, что Эмилий ночью обошел их со своей конницей и успел занять некоторые местности. Поэтому они тотчас отрядили конницу и часть легковооруженных с целью отбить высоты у неприятеля. Но вскоре от одного из пленных они узнали о прибытии Гая и поспешно выстроили свою пехоту на обе стороны, против передних и задних неприятелей. Что неприятель следует за ними, кельты знали; ждали они и встречи с неприятелем с фронта, о чем свидетельствовали теперь очевидцы и все происходящее. 28. 0 высадке легионов у Пизы Эмилий слышал, но пока не догадывался о близости их; теперь же происшедшее у холма сражение показало ясно, что войска товарища его очень близко. Немедленно он послал на помощь сражающимся на холме свою конницу; а сам выстроил обычным у римлян порядком свою пехоту и повел ее на врага. Кельты поставили альпийских гесатов сзади, откуда ждали нападения Эмилия, подле них поместили инсомбров. В передних рядах поставлены были тавриски и живущие по сю сторону Пада бойи, которые, таким образом, имели в тылу упомянутые выше войска, а лицом обращены были к войску Гая, нападения коего ожидали; повозки и колесницы они поставили по бокам линии у обоих флангов; добычу снесли на одну из ближайших гор и поставили там стражу. Это обоюдостороннее расположение кельтов было не только грозно на вид, но и весьма пригодно для битвы. Инсомбры и бои шли в битву в штанах и в легких, накинутых сверху плащах⁷⁷. Что касается гесатов, то самоуверенность и смелость их были так велики, что они сбросили с себя и эту одежду и, обнаженные, только с оружием в руках, стояли в передних рядах войска: так, думалось гесатам, удобнее будет сражаться, ибо плащи могут цепляться за разбросанные там и сям кустарники и затруднять потребление оружия. Сначала битва шла только у холма, и для всех было видно, сколь многочисленная конница от каждого войска участвует в завязавшейся схватке. В этом сражении пал, как отчаянный боец, консул Гай, и голова его отнесена была царям кельтов. Однако римская конница благодаря своей храбрости овладела наконец полем сражения и одолела врага. После этого, когда пешие войска были уже близко друг к другу, получилось своеобразное, удивительное зрелище, любопытное не только для участников, но и для позднейших читателей, имеющих возможность представить себе прошлое из описания.

29. Так, прежде всего всякий поймет, что благодаря участию в битве трех войск вид битвы и самый способ сражения должны были представляться совершенно новыми и небывалыми. Во-вторых, кто может или мог, теперь или в то самое время, не затрудняться решением вопроса о положении кельтов: было ли оно крайне невыгодным, потому что неприятель наступал на них разом с двух сторон, или, напротив, весьма удобным, потому что они сражались в одно и то же время с двумя неприятелями и тыл их был обеспечен с обеих сторон, главным же образом потому, что им отрезаны были все пути к отступлению и возможность спастись в случае поражения. Такова уж особенность двустороннего расположения войска. Что касается римлян, то им прибавило смелости то обстоятельство, что неприятель был охвачен со всех сторон и заключен в середину между ними, хотя, с другой стороны, кельты пугали их боевым строем и шумом. Действительно, число трубачей и свирельщиков было у них невообразимо велико, а когда все войско разом исполняло боевую песню, поднимался столь сильный и необыкновенный шум,. что не только слышались звуки свирелей и голоса воинов, но звучащими казались самые окрестности, повторявшие эхо. Ужасны были также вид и движения нагих людей, стоявших в первом ряду, блиставших цветущем здоровьем и высоким ростом. В первых рядах не было ни одного война, который бы не имел на себе золотого ожерелья или браслетов. Если вид всего этого и устрашал римлян, то надежда на добычу сильнее подстрекала их к битве. 30. Как только копьеметатели согласно обычному порядку выступили из римских легионов вперед и начали битву метким и частым метанием дротиков, штаны и плащи для кельтов задних рядов оказались очень полезными; напротив, передние нагие воины, не ожидавшие такого нападения, испытывали большие неудобства и трудности. Дело в том, что галатский щит не может прикрывать воина, а при большом росте галатов дротики тем вернее попадали в неприкрытые части тела. Наконец, вследствие дальнего расстояния и множества падающих на них дротиков они увидели, что не могут совладать с копьеметателями; одолеваемые ранами и безвыходностью положения, одни из них в безумной ярости кидались на врага и сами обрекали себя на смерть, другие начинали понемногу отступать к своим и явною робостью приводили в смущение задних воинов. Так посрамлена была копьеметателями кичливость гесатов. Полчище инсомбров, бойев и таврисков упорно дралось с неприятелем в рукопашном бою, когда римляне сменили копьеметателей и двинули на врага свои манипулы. Сколько их ни избивали, они не падали духом ничуть; единственное, в чем каждый из них и все вместе уступали неприятелю, это - способ вооружения. Ибо оборонительное оружие римлян, щит, и наступательное, меч, имеют важное преимущество <...> тогда как галатским мечом можно только рубить⁷⁸. Когда римская конница бросилась с высокого холма и со всею силою ударила на врага с фланга, пехота кельтов была изрублена на месте сражения, а конница обратилась в бегство. 31. Кельтов убито было до сорока тысяч, а взято в плен не меньше десяти тысяч, в том числе и один из царей, Конколитан. Другой царь, Анероэст, укрывшийся где-то с небольшим числом воинов, лишил жизни присных своих и себя. Между тем римский консул собрал доспехи и отправил в Рим, а остальную добычу возвратил по принадлежности. Сам он с легионами пошел вдоль Лигистики и вторгся в землю боев. Насытив жаждавшие добычи легионы, он через несколько дней прибыл в Рим с войском, украсил Капитолий знаменами и маниаками: так называется золотое ожерелье, которое носят галаты на шее. Остальными доспехами и пленниками он украсил вступление свое в Рим и триумфальное шествие. Так кончилось самое тяжкое вторжение кельтов, угрожавшее великою, страшною опасностью всем италийцам, а больше всего римлянам. Но, одержав эту победу, римляне возымели надежду совершенно вытеснить кельтов из области реки Пада и отправили против них выбранных в следующем году консулов, Квинта Фульвия и Тита Манлия, с сильно вооруженным войском. Первым натиском они навели такой ужас на боев, что те вынуждены были отдать себя под покровительство римлян. Затем до конца похода они по причине чрезвычайных ливней и проявившейся среди них чумы ничего больше не сделали. 32. В следующем году выбранные консулы Публий Фурий и Гай Фламиний снова вторглись в Кельтику через страну анамаров, которые живут недалеко от Массалии⁷⁹. С анамарами римляне заключили дружественный союз и совершили переход в землю инсомбров у места слияния Адуи⁸⁰ с Падом. Понеся потери во время перехода и устроения лагеря, римляне оставались там очень недолго, заключили договор с жителями и по обоюдному соглашению очистили эту область; потом блуждали в течение многих дней, перешли реку Клузий⁸¹ и вступили в землю гономанов, своих союзников, соединились с ними и снова вторглись из альпийской страны в равнины инсомбров, опустошали поля их и разоряли жилища. Начальники инсомбров видели, что римляне не отказываются от своих замыслов, а потому решили попытать счастья в решительной битве. Все свои войска они собрали в одно место, взяли даже золотые так называемые нерушимые знамена из храма Афины⁸² и вообще приняли все нужные меры, затем смело и грозно в числе тысяч пятидесяти человек разбили свой стан в виду неприятеля. Замечая численное превосходство неприятеля, римляне думали сначала воспользоваться силами союзных с ними кельтов. Но, с другой стороны, им известно было непостоянство галатов, а также родство их с теми самыми инсомбрами, коим собирались дать битву, а потому остерегались приобщать этот народ к столь важному делу и в такое время. Наконец, римляне остались одни по сю сторону реки, соединившимся с ними кельтам приказали перейти на противоположный берег, после чего разобрали положенный через реку мост. Тем самым они и обеспечивали себя от измены со стороны кельтов, и могли рассчитывать на спасение только под условием победы; ибо в тылу их протекала названная выше река, непереходимая вброд. Покончив с этим, они приготовились к бою.

33. Находят, что римляне мудро поступили в этой битве благодаря трибунам, которые дали указания всему войску и каждому солдату порознь, как следует вести сражение. Прежние сражения научили римлян, что всякое племя галатов наистрашнее своим мужеством при первом нападении, пока не понесло еще никаких потерь, что мечи их, как сказано было выше, пригодны только для первого удара, что вслед за тем притупляются и наподобие скребницы искривляются вдоль и поперек настолько, что второй удар получается слишком слабый, если только солдат не имеет времени выпрямить меч ногою, упирая его в землю. Поэтому трибуны роздали копья поставленных назади триариев передним манипулам и приказали употребить в дело мечи, не сразу, засим в боевом порядке ударили на передовую линию кельтов. Когда мечи галатов после первых ударов по копьям сделались ни к чему негодными, римляне вступили врукопашную. Лишив галатов возможности рубить - единственный свойственный им способ сражения, ибо мечи их не имеют острия, - римляне сделали врагов неспособными к битве; сами же они употребляли в дело прямые мечи, которыми не рубили, а кололи, к чему и служило острие оружия. Поражая врагов в грудь и лицо и нанося удар за ударом, римляне благодаря предусмотрительности трибунов положили на месте большую часть неприятельского войска. Что касается консула Фламиния, то в этом сражении он, как кажется, поступил неправильно, именно: выстроив войско вплотную у высокого берега реки, он поставил римлян в невозможность вести сражение в привычном для них порядке, так как за недостатком места в тылу манипулы их не могли отступать шагом. Раз только они были оттеснены хоть немного, то по вине несообразительного начальника должны были бы кидаться в реку. Во всяком случае войско, благодаря только собственной доблести, как рассказано выше, одержало блистательную победу и с богатейшей добычей, со множеством доспехов возвратилось в Рим. 34. Когда в следующем году кельты отправили посольство с просьбою о мире и с обещанием принять какие бы то ни были условия, выбранные тогда консулы Марк Клавдий и Гней Корнелий добились того, что заключение мира было отвергнуто. После этой неудачи кельты решили испытать последние свои надежды, снова обратились за наемниками к галатам гесатам, что живут по Родану, и набрали их до тридцати тысяч. По прибытии этого войска они держались наготове в ожидании неприятельского нападения. С наступлением весны римские консулы повели войска в землю инсомбров. Явившись туда и разбив лагери подле города Ахерр⁸³, что лежит между Падом и Альпийскими горами, консулы приступили к осаде его. Инсомбры не могли помочь осажденным, потому что удобные местности были уже заняты неприятелем; однако с целью положить конец осаде они переправили часть своего войска через Пад в землю андров⁸⁴ и повели осаду так называемого Кластидия⁸⁵. Когда весть об этом дошла до консулов, Марк Клавдий взял с собою конницу и часть пехоты и поспешил на помощь осаждаемым. Узнав о прибытии неприятеля, кельты сняли осаду, пошли им навстречу и выстроились к бою. Когда римляне только с конницей на ходу смело кинулись на кельтов, те еще держались, но потом, будучи окружены со всех сторон и теснимы нападающими с тыла и с фланга, они одной только конницей обращены были в бегство. Многие бросились в реку и погибли в водах ее, большинство пало под ударами неприятелей. Римляне взяли также Ахерры, изобиловавшие съестными припасами, между тем как галаты отступили к Медиолану, наиболее значительному городу в стране инсомбров. Гней следовал за отступающими по пятам и внезапно появился под Медиоланом. Вначале кельты держались спокойно; но лишь только консул отступил обратно в Ахерры, они сделали вылазку и, смело напав на задние отряды, многих перебили, других заставили бежать, пока наконец Гней не призвал передовые ряды, остановил бегущих и скомандовал ударить на врага. Римляне повиновались своему вождю и храбро сразились с наступавшим неприятелем. Кельты вследствие недавней удачи держались некоторое время стойко, но вскоре оборотили тыл и бежали в ближайшие горы. Преследуя их, Гней опустошал страну и приступом взял Медиолан. 35. Когда это свершилось, начальники инсомбров, потеряв всякую надежду на спасение, всецело отдали себя на милость римлян. Таков был исход войны с кельтами. Ни одна из описываемых историками войн не сравнится с этой по безумной отваге сражающихся, по количеству битв, по множеству участвовавших в них и убитых; зато она может считаться совершенно ничтожною в отношении задуманных планов, по нерассудительности в отдельных предприятиях, ибо галаты не в большинстве случаев только, но во всем и везде руководствовались страстью, а не рассудком. Со своей стороны, мы, принимая во внимание последовавшее вскоре совершенное вытеснение кельтов из равнин Пада⁸⁶, за исключением немногих местностей под Альпами, находили невозможным пройти молчанием как первое вторжение их, так равно и тогдашние события и последнее наступление кельтов⁸⁷. Мы считаем долгом историка сохранять в памяти и передавать потомкам подобные случайные деяния судьбы⁸⁸, дабы грядущие поколения при совершенном незнакомстве с такими случаями не падали духом от внезапных, неожиданных нападений варваров, но хоть немного подумали о том, насколько скоропреходяще мужество варварского народа, как легко сокрушить его вконец, поэтому держались бы твердо и испытали все свои средства прежде, чем уступать что-либо врагу. Я убежден⁸⁹, что писатели, сохранившие память о нашествии персов на Элладу и галатов на Дельфы, оказали в борьбе за общую свободу эллинов великие услуги; ибо, по моему мнению, ни один из народов, живо представляющих себе тогдашние изумительные события, памятующих, сколько десятков тысяч варваров, воодушевленных чрезвычайной отвагой, прекрасно вооруженных, уничтожены были отборными силами, действовавшими со смыслом и искусно, - ни один из них не устрашится множества запасов, оружия и воинов и в борьбе за родную землю не остановится перед напряжением последних сил. Страх галатов многократно овладевал эллинами не только в старое время, но и в наши дни. Это еще больше побуждало меня рассказать историю их кратко, но с самого начала. <...>

ПРИМЕЧАНИЯ: 66 к Аримину... Теперь Rimini, приморский город Умбрии к югу от устья Рубикона при Фламиниевой дороге. Назад к тексту 67 Пикентиною... Picenum, область средней Италии, прилегавшая к Адриатическому морю и граничившая с Умбрией, землями сабинов и вестинов; пикентины сабинского племени. Назад к тексту 68 Гай Фламиний... Гай Фламиний - политик плебейского происхождения; упомянутый Полибием аграрный закон провел вопреки желанию сената в 232 г. до Р. X. в звании трибуна. В свое консульство 231 г. разбил инсубров при Аддуе (liv. XXII 6). По имени его названа дорога, проложенная в цензорство Фламиния 220 г. до Р. X. от Рима через Этрурию по Фурлонскому горному проходу до Адриатического берега и вдоль берега от Фана до Аримина. Это первая искусственная дорога, соединившая два моря. Назад к тексту 69 гесатами... От кельтского слова gaesum - тяжелое метательное копье. По словам Сервия, у галлов назывались гесатами храбрые люди (Liv. VIII 8; IX 36). Полибий считает их галлами; но в капитолийских календарях они называются Germani, тоже, кажется, кельтское слово, означающее "крикуны, горланы". Назад к тексту 70 колесниц... О колесницах, употреблявшихся галлами в походах и битвах, говорят также Диодор (V 29) и Ливии (X 28, 30). На колеснице помещались возница и воин. Назад к тексту 71 Затем… войска... Слова эти разрывают ход рассказа, притом первая половина их не более, как повторение из 24; наконец, в Риме был тогда один консул. Вот почему мы отметили этот § как неподлинный. Назад к тексту 72 с претором... У эллинских Писателей "с шестью секирами", потому что одним из первоначальных знаков отличия претора были предшествовавшие ему 6 ликторов с пуками розог и секирами в них (fasces); позднее в городе было при преторе два ликтора, а в провинции оставалось первоначальное число. Назад к тексту 73 всего... конницы. Выше сообщает Полибий также цифры для пехоты: четыре легиона по 5200 220 800
союзников 33 000
сабинов и тирренов 550 000
умбров и сарсинатов до 220 000
венетов и гономанов 220 000
пехоты 1 140 800
Следовательно, меньше, а не больше 150 000, как сказано у Роlib. § 15.
Для конницы: римлян в 4 легионах 1 200
союзников 2 000
сабинов и тирренов 4 000
конницы 7 200
а не около шести тысяч. Назад к тексту 74 превышало... конницы... И здесь также не совпадают сумма слагаемых и итоги Полибия. Всей пехоты было 699 200 и конницы 69 100, или всего 768 300, а не превышало, как выражается Полибий, 770 000 пехоты. Для конницы употреблена круглая цифра, в пехоте при перечислении опущено какое-нибудь число. У Диодора (XXV 13) показало то же число 770 000, у Ливия 800 000. Разницу в показаниях двух историков можно объяснить, кажется, тем, что Полибий не называет 4 500 конницы умбров и гономанов и 12 000 союзных войск в Сицилии и Таренте. Назад к тексту 75 Фезоле... faesolae (лат.), теперь Fiesole, город в Этрурии. Назад к тексту 76 Теламона... Теперь Теlamonе, гавань, город и по Птолемею мыс Этрурии, у устья реки Омброны. Назад к тексту 77 а... плащах... Sagum, характерная одежда кельтов (Diod. V 30). У римлян sagum был военной одеждой, ниспадавшей до колен, накидываемой поверх панциря и туники. Назад к тексту 78 щит... рубить... Пробел в рукописи пополняется Швейггейзером на основании описаний оружия в других местах истории (II 33; III 114 cл.; VI 23) приблизительно так: "щит римлян служит достаточным прикрытием, и мечи их прекрасное наступательное оружие; тогда как римский щит прикрывает целое тела, галльский меньше его. Римский меч прекрасно приспособлен к тому, чтобы колоть и рубить, галльский меч пригоден только для того, чтобы рубить". Назад к тексту 79 анамаров... Массалии... Имя народа нигде более не встречается, вероятно, то же, что anares. Живет этот народ по сю сторону (от Рима) р. Пада по соседству с запада с боями, т. е. в тех местах, кои, по словам самого Полибия, заняты ананами. Вот почему Клувер приурочивает оба имени к одному и тому же народу. Имя Массалии (Марсель) звучит здесь очень странно, потому что Полибий помещает Массалию у начала Альп; Клувер предлагает поправку "Плаценции". Назад к тексту 80 Адуи... Теперь Аddа, левый приток реки По. Назад к тексту 81 Клузий... Река, теперь Chluse, приток Оллия на границе земель инсобров и гономанов. Назад к тексту 82 из храма Афины... В числе божеств, упоминаемых Юлием Цезарем, была у кельтов и Афина (De bell. Саll. VI 27). Храм ее, в котором находились нерушимые знамена, был, вероятно, в столице инсомбров, Медиолане [Роlib. II 34). Назад к тексту 83 Ахерр... Acerrae (лат.), теперь Cherra. Другой город того же имени был в Кампании. Назад к тексту 84 через... андров... Кажется, вместо анаров. Назад к тексту 85 Кластидия... Теперь Casteggio, ниже Павии. Назад к тексту 86 совершенное... Пада... Вынужденные просить мира, инсомбры и бои уступили римлянам часть своих полей, куда выведены были римские колонии: Плаценция в циспаданской и Кремона в транспаданской Галлии (238 г. до Р. X.). Но долгое время после бои все еще занимали земли в циспаданской Галлии и тревожили римлян нападениями. По свидетельству Ливия (XXXVI 39), консул II, Корнелий в 191 г. до Р. X. одержал победу над боями и отнял у них почти половину их земель. Позже не упоминаются больше бои в области реки По; они переселились к Дунаю. Что касается инсомбров, то они последний раз упоминаются у Ливия около 214 г. до Р. X. Страбон замечает, что до его времени удержалось имя инсомбров в циспаданской Галлии. Назад к тексту 87 последнее... кельтов. В этом случае, как и во многих других, речь идет не об исчезновении народа или вытеснении с его местожительства неприятелем, о коем только что сказано, но передвижение народа с наступательными целями. Назад к тексту 88 случайные... судьбы... Галльские войны не имеют прямого отношения к главной задаче историка, обнимающей события от ол. СХL; во введении кратко излагаются события предшествующие, но связанные с главным предметом сочинения. Поэтому галльские войны не эпизоды сочинения, но аксессуары той картины событий, которую имеет в виду Полибий. Войны с галлами от 390 до 285 г. до Р. X. излагаются Полибием весьма кратко и притом неодинаково с Ливием (V 33 - VIII). Назад к тексту 89 Я убежден... начала... Напоминание эллинам о прошлых событиях, призыв их к энергической самозащите против варваров, звучали бы жестокой иронией после 146 г. до Р. X., когда Эллада обращена была, по крайней мере фактически, в римскую провинцию, и защита границ ее от варваров лежала уже на римлянах. Назад к тексту